ПоддержатьУкраїнська

Кардиохирург Озерянский: «Волонтерство – это состояние сознания, когда люди подставляют плечо государству»

StopCor
StopCor

StopCor

Кардиохирург Озерянский: «Волонтерство – это состояние сознания, когда люди подставляют плечо государству»

От постов в социальных сетях до создания общественной организации и медицинского консультирования в украинской глубинке: как киевские врачи из Института сердца развернули волонтерскую сеть во время Революции Достоинства, разработали аптечку для ВСУ, а теперь оказались на передовой борьбы с последствиями пандемии? В эксклюзивном интервью "СтопКору" рассказал Назар Озерянский, кардиохирург, общественный деятель и медик Майдана.

 Ілюстрація: СтопКор

Назар Андреевич Озерянский - сердечно-сосудистый хирург. В 2008 году окончил Национальный медицинский университет им. О.О. Богомольца, в 2008-2011 годах прошел интернатуру в хирургии со стажировкой в институте им. Амосова в отделении хирургии врожденных пороков сердца у детей старшего возраста. С 2011 года работает в ГУ «Институт сердца МОЗ Украины». С 2012 года является членом Ассоциации сердечно-сосудистых хирургов Украины. Соавтор 7 статей и 1 патента. Руководитель общественной организации «Дия в Украине».

О волонтерской деятельности

Со времен оранжевого Майдана я занимаюсь различными формами общественной деятельности. Тогда, в первую ночь, я и двое моих одноклассников остались втроем ночевать в палатке, и нам звонили на мобильный родственники, чтобы сообщить, что к нам идут несколько автобусов полицейских. Было страшно, людей было мало. И мы думали: где же эти журналисты? Может быть, хотя бы один кадр снимут, покажут по телевизору, и тогда никто не сможет снести нас оттуда.

Во время Революции Достоинства уже появились социальные сети. Их сначала недооценивали, не обращали на них внимания. Тогда почти ни у кого не было нормального мобильного интернета, а у меня был. Я вел онлайн-трансляцию на Facebook. И даже телеканалы, журналисты брали информацию оттуда.

Благодаря социальным сетям образовалась определенная цепочка волонтеров и активистов – в основном это были украинцы из-за рубежа, с которыми я лично контактировал. Неравнодушные люди писали: как я могу помочь? Бизнесмены, трудовые мигранты, даже чиновники – все они в этот момент активизировались. Тогда мы породили этот тренд, моду быть украинцем. А потом началась война, и понятно, что люди тоже начали помогать.

На Майдане в 2013-14 годах я уже присутствовал как медик, по профессии. Хотя работа в соцсетях тоже налагала большую ответственность. Во время расстрелов мы организовали госпиталь в помещении, которое предоставил один бизнесмен. Мы даже сделали там мини-операционную. Когда нужны были расходные материалы, мы писали в твиттере, и их стали привозить.

Даже такое было, что везут некоторые необходимые вещи - шприцы, скальпели - столько, что их уже слишком много. И тогда пишешь в твиттере: достаточно, стоп. Вот такой энтузиазм был у нас всех.

О создании общественной организации

Когда закончился Майдан, возникла идея собраться вместе, потому что каждый из нас, как сознательный человек, как украинец, может сделать что-то хорошее для общества. Я закинул пост, и собралось около 20 человек: Георгий Тука, Наталья Воронкова и т.д. - много таких людей, которые сейчас возглавляют крупные организации, пошли в депутаты, во власть.

Изначально была "Дия". Потом "Дия в Украине" и другие. Наша организация больше специализируется на медицине, но у нас также есть журналисты, которые освещают определенные дела. Есть даже бывшие спецслужбисты. Есть активист, который начал развивать ОСМД, и сейчас он является одним из самых опытных ОСМДистов в Киеве.

 Назар Озерянський: ''Кожен із нас може робити щось для суспільства'' Фото: СтопКор

Я занимаюсь медициной, поездками. Мы брали оборудование и ездили в города, райцентры, проводили консультации. Договаривались, как правило, с мэрами, с главными врачами - они анонсировали, люди приходили, мы делали УЗИ, консультировали, оказывали какую-то медицинскую помощь. Затем, при необходимости, пациенты приезжали к нам в Институт сердца на лечение.

Это - утром. А вечером мы проводили встречи с местным активом – организациями или отдельными активистами. То есть параллельно было две работы: утром - медицинская, вечером - общественная.

Освещали все это на Facebook, в местной прессе, иногда даже в центральной. И классный эффект проявился в том, что другие знакомые врачи - травматологи, гинекологи, стоматологи - стали ездить так же. Налаживать отношения с местными врачами, осматривать людей там, общаться. Читать лекции для местных врачей. Мы, киевляне, часто ездим на разные конференции, за границу, видим все мировые новинки. Передаем опыт.

О помощи на фронте

Вся команда, которая ездила по медицинским делам, называлась "Медицинский десант". А на фронт мы ездили с разными людьми. Было два человека, которые постоянно ездили - я и мой брат, и мы брали с собой все время других. Эффект такой: тот, кто хотя бы раз ездил на фронт, захочет еще. Поэтому, чтобы становилось больше разных волонтеров, мы каждый раз брали новых людей.

Когда впервые приехали, то увидели, что там были врачи бегают с полиэтиленовыми пакетами из "Форы", и у них там только зеленка. Тогда мы с моим коллегой Владимиром Шкебой просто погрузились в Google и стали читать: а как работает медицинская служба в Израиле? Мы посмотрели на войска НАТО, проанализировали все самые мощные армии (российскую - тоже) и вывели для себя формулу того, что нам нужно. То есть, что положить в аптечку, какой она должна быть вообще.

И мы сделали, опять же, с помощью других людей, первую аптечку, которая сейчас состоит на вооружении у нашей армии. И не только армии. Я их уже видел и у СБУшников, и много у кого.

Около тысячи таких аптечек мы сделали. Они имеют довольно большую себестоимость. И из этого следует вся философия тактической медицины. Сделать хорошую аптечку и научить бойца оказывать первую помощь себе и своему товарищу гораздо дешевле, чем потерять бойца, а затем обучать нового.

 Назар Озерянький: ''Зробити гарну аптечку дешевше, ніж втратити бійця'' Фото: СтопКор

Мы пытались запатентовать ее, но не очень педалировали этот вопрос. Тратить деньги во время войны на патент? Лучше сделать лишние аптечки.

Тем более, это был просто мировой опыт, адаптированный к нашим реалиям. Не все мы могли найти. Был, например, такой препарат - буторфанол, который применялся для анестезии. А в Горловке была линия - она стала для нас недоступной. В Беларуси тоже была линия, но европейских сертификатов не было. И все. Чем-то его нужно было заменить.

И вот компания "Фармак" решила поставить линию,хотела потратить много денег на нее, чтобы производить этот препарат. Я помогал им, консультировал.

Никто нас этому не учил, никто не готовился к войне. Мы впервые увидели жгуты с закруткой. Их передал из Испании украинец Игорь Вознюк, он просто прислал нам все, что мог. Мы посмотрели, поняли: круто. Но у нас их было только два экземпляра. И лучшее, что можно было сделать с ними, это не передать их на фронт, а просто показывать всем. Потом у нас тоже начали шить такие, и это лучшее решение.

И так постепенно налаживалось обеспечение армии. Министерство обороны стало лучше работать, туда зашли много активных патриотических людей. Сейчас мы этим практически не занимаемся. Профессиональных волонтеров достаточно. Мы же переключились на поездки в районные центры и медицинское консультирование людей.

О самых экстремальных случаях

Мы были в Песках и попали под обстрел. Любопытство ситуации в том, что нас предупредили, что на дороге нельзя замедляться. Я был за рулем, увидел разбомбленый дом и притормозил, чтобы сфотографировать его. И в этот момент перед нами летят очереди из пулеметов.

Кто понимает: наш микроавтобус заметили между домами со стороны Донецкого аэропорта. А когда стреляют, то стреляют немного наперед, учитывая скорость, с которой цель движется. Они наперед и стреляли, но в тот момент я почему-то забыл, что нельзя тормозить, и притормозил. Это тот случай, которое заставляет поверить в Бога.

В Марьинку мы ездили вместе с Борисом Михайловичем Тодуровым, большая делегация была, даже военный атташе из литовского посольства захотел поехать с нами - мы друзья. Там мы 112 или 117 пациентов приняли в один день. До ночи принимали. А потом вечером нас попросили поехать в один дом, он многоэтажный, но там жили только бабушка и дедушка, которые не могли прийти сами. Представьте себе: поздний вечер, высотка, и ни одного фонаря. И только одно окно светится в доме. Жутко.

В Попасной мы осматривали ребят из батальона Кульчицкого. В то время это была еще первая волна добровольцев. И сейчас некоторые из них обращаются в нашу клинику. А однажды мы забрали командира разведывательной группы прямо с фронта. Ему было 56 лет, и во время одного из походов у него случился инфаркт. Мы забрали его, нашли средства на операцию, стентировали. Потом ехали снова на фронт - отвезли его обратно. И таких историй было на самом деле много.

Об уровне украинской медицины на местах

Что касается уровня провинциальной медицины, то она меняется в лучшую сторону. Когда мы приезжали в райцентры в 2014-2015 годах, это было одно. Теперь все по-другому. Раньше вообще отчаянная ситуация была на местах. Понятно, что все было некрасиво, заброшено. Но больше всего поражало то, что врачи, медперсонал, пациенты – все они были какие-то поникшие. Без надежды. Все хотели куда-то сбежать.

 Інститут серця МОЗ України Фото з відкритих джерел

В последнее время такого нет. Как-то и пациенты изменились, их отношение к врачам стало лучше, и сами врачи, и больницы стали лучше. Какие-то ремонтные работы ведутся, оборудование появилось. Сейчас почти во всех районных больницах есть ультразвуковые аппараты. Обеспечение стало лучше.

И отношение также стало более свободным. Местные врачи могут позвонить нам, проконсультироваться. Ранее врач из Конотопа чувствовал какой-то пиетет перед киевским врачом. Теперь все проще, отношения более открытые, свободные.

О ранней диагностике и профилактике заболеваний

Во время наших выездов мы обследовали много людей и объясняли всем, что лучше приходить к врачу раз в год, выявлять болезнь на начальном этапе. А не тогда, когда вас уже «скорая» увозит в тяжелом состоянии. Лучше идти самостоятельно, выявить в начале и уж планировать что-то для себя – менять образ жизни, например, как-то жить более бережно.

Этот тренд была подхватили на ТВ, в Facebook, социальных сетях. Многие медблоггеры пропагандировали повышение медицинской культуры. И сейчас я бы уже не сказал, что доминирует тенденция, когда люди не хотят идти к врачу. Хотя культуры периодической диагностики пока еще нет. Но к этому уже идет.

Периодичность визитов к врачу должна быть индивидуальной. Но в целом раз в год проходить обследование достаточно. Необходимо сделать базовый биохимический анализ крови, пройти кардиолога,невролога – то есть проверить наиболее уязвимые системы. И прислушиваться к себе. Если у вас никогда не было болнй в колене, а теперь оно начало болеть, то вам следует спросить своего семейного врача, к кому обратиться для того, чтобы, на всякий случай, проверить.

О детях-пациентах

На самом деле, у нас много детей среди пациентов. Некоторые врожденные пороки сердца проявляются не сразу, а в районах не было необходимого оборудования. И не только в оборудовании дело, это, как правило, очень сложная штука - чтобы диагностировать порок, нужно быть высокого уровня узким специалистом. И очень кропотливая работа - просветительская: рассказывать, какие признаки, объяснять, что когда что-то не так, лучше идти к врачу, а не ждать, пока ребенок это «перерастет».

 Назар Озерянський: ''Потрібно пропагувати підвищення медичної культури'' Фото: СтопКор

Есть протоколы: родился ребенок – нужно сделать УЗИ сердца. Перед родами, с 16-й по 27-ю неделю беременности, нужно следить за сердцем плода. Мы приглашаем на конференции врачей со всей Украины и говорим об этом.

Ситуация улучшается. Но где-то в селах, в районах всегда можно найти 13-15-летнего ребенка с врожденным пороком, который нужно было хирургическим путем корректировать в 1 или 2 года. И, к сожалению, когда все так запущено, то уже нельзя оперировать. Конечно, можно сделать какие-то назначения, препараты, чтобы продлить жизнь или облегчить состояние.

Но бывают и случаи, когда каким-то чудом эти дети все еще остаются операбельными. Мы берем их, осматриваем и пытаемся спасти. Эти случаи удивительны, уникальны. В Штатах, в европейских странах с более развитой медициной, их просто не существует. Потому что там все диагностируется вовремя. У нас есть много случаев диагностируется невовремя, случайно.

В нашу клинику привозят детей из Азербайджана, Молдовы, Польши и Беларуси. Еще в советское время в Киеве Николай Амосов создал медицинскую школу - она была лучше московской. И теперь это приносит свои плоды. В свое время Институт Амосова был единственным учреждением во всей стране, где занимались кардиохирургией. Сейчас в Украине около 50 мест, где проводится операция на сердце. Где оперируют детей - гораздо меньше, но все же довольно много.

Об обмене опытом с иностранными врачами

После Майдана у нас была конференция, и наш профессор пригласил очень известного детского кардиохирурга из Кракова, он приехал с женой, и как молодому хирургу, профессор поручил мне их поселить, поводить по городу, что-то показать.

Я привел их на Майдан, и его жена очень расчувствовалась. Потом они меня пригласили в их клинику пройти там стажировку. Тогда мне помог наш директор. В то время - до Майдана и сразу после - у нас не было такого сотрудничества с другими странами, вернее с Россией - было, а с Западом - не было. А на Западе - все технологии, все новинки.

Я был там полтора месяца, каждый день делали по 2-3 операции. Потом съездил еще в Литву - в Вильнюс и Каунас, там тоже очень высокий уровень кардиохирургии, начиная с советских времен. Кстати, Николая Амосова как раз оперировали в Каунасе, там ему поставили стимулятор.

Потом я побывал в Стамбуле, там крутая медицина - на уровне Израиля и Германии, я даже представить себе этого не мог, когда ехал туда. Их профессора признаны в Штатах, и именно американцы построили клиники в Турции. Там я увидел операции, которые делают роботы. Да Винчи у всех на слуху, но на самом деле их гораздо больше, чем один Да Винчи.

Ко мне обращались многие знакомые: как поехать? Я рассказывал, даже помогал много кому, договаривался за них, а в Европе в то время нас принимали очень круто. Потому что в Европе после Майдана была такая тенденция: вы из Украины? Все, мы вас обнимем, накормим, согреем. Помогали очень сильно. Сейчас уже привыкли к нам, и отношение немного изменилось.

Пандемия также серьезно затормозила возможности обмена опытом. Сейчас уже больше года я никуда не ездил, и к нам тоже никто не приезжает. А в медицине вы ничему не научитесь удаленно.

Об осложнениях от ковида и вакцинации

На самом деле, когда любое заболевание накладывается на болезни сердца – это очень плохо, будут осложнения. А что касается ковида, то очень часто следствием является миокардит – воспаление сердечной мышцы. Он может быть выражен, может быть незаметен, а может проявиться через полгода. Пациент почувствует это, пойдет к врачу, но будет уже поздно.

 Назар Озерянський: ''Раджу всім, хто перехворів на ковід, пройти кардіодіагностику'' Фото: СтопКор

Поэтому рекомендую всем, кто переболел, обязательно пойти к кардиологу и провериться, сделать УЗИ, кардиограмму, анализы. Это обязательно. Потому что сердце такой орган: если с ним что-то не в порядке, его не заменишь так просто. Пересадку каждому не сделаешь.

После ковида много тромбозов. Я вижу много людей, которые считают, что если они переболели - в легкой форме или даже тяжелой, то опасность якобы уже позади. Это не так. Есть много случаев, когда тромбозы происходят через 2 месяца. На фоне хорошего здоровья и благополучия – раз, и инсульт от тромбоза. Поэтому, принимать антикоагулянты, чтобы разжижать кровь, нужно еще 2-3 месяца после заболевания.

То же самое касается вакцинации. После вакцинации, как всем известно, существует определенный процент тромбозов. Поэтому также необходимы антикоагулянты. Почти так же, как и при ковиде. И лучше, безусловно, принимать решение об их назначении и дозировке с врачом, а не назначать себе самостоятельно.

О планах на будущее

Наша волонтерская деятельность трансформировалась в общественную. Ведь общество выигрывает, например, от того, что врачи обмениваются опытом. В нашем учреждении – Институте сердца – накопился большой опыт. Это лидер в области медицины в Украине. Поэтому делиться знаниями, приглашать к себе, налаживать связи с врачами из других городов Украины и из-за рубежа – это наша общественная деятельность.

И это тоже волонтерство. Потому что у нас скорее воспринимают как клише, что деятельность волонтеров заключается в том, чтобы собрать деньги, купить макароны и привезти их на фронт. Но это уже не так актуально, и в целом это несколько ограниченное представление. Волонтерство – это состояние сознания гражданина.

Волонтерство – это такое явление, когда народ подставляет плечо государству. Подставляет плечо армии. На некоторое время, пока другие волонтеры, работающие на местах, не поставят Вооруженные Силы на системные рельсы, наведут там порядок. Так и получилось: прошло 2-3-4 года, войска обеспечены, и им больше не нужно возить воду и продовольствие.

Конечно, я также наблюдаю за тем, что происходит на наших границах и внутри страны. И я всегда готов снова развернуть эти цепочки, дружественные связи в том направлении, где в этом будет наибольшая потребность. И если будет нужно снова купить макароны и отправиться на фронт, мы это сделаем.

А пока мы продолжаем работать в медицине. Несмотря на локдауны, карантины, ковид занимаемся научной деятельностью. Поэтому я лично планирую защитить диссертацию в ближайшее время.

Другие новости

Миллионы для руководства и награда скандальному экснардепу: госаудиторы проверяют деятельность НАМН и ее президента Цымбалюка

Миллионы для руководства и награда скандальному экснардепу: госаудиторы проверяют деятельность НАМН и ее президента Цымбалюка

Журналисты СтопКора пообщались с президентом НАМН Цымбалюком по поводу эффективности использования ресурсов академии, высоких зарплат руководства и связей с одиозным экснардепом Дубовым