Кровопролитие в Сирии, конфликт в Нагорном Карабахе, военные операции в Конго и Руанде – война является неизменным спутником человечества, а в современном мире по-прежнему остается много «горячих точек». Но если взять мой личный опыт работы военным репортером, то самая поразительная страница, как бы странно это ни звучало, это наш украинский Восток.
Возможно, потому, что он ближе к сердцу, есть более глубокое проникновение и понимание ситуации, которую я видел. Фактически, в 2014-15 годах я жил на фронте. В 2014 году я действительно вообще не заметил, как прошло лето. Помню, в сентябре я написал в Фейсбуке: «А было ли лето?» За это время я получил два ранения. Но самое болезненное то, что я потерял близких друзей.
Я оказался на передовых позициях. Когда вы видите врага вплотную, это незабываемое чувство. Донецкий аэропорт, Пески, Крымское, Металлист – нигде больше у меня не было такого проникновения и приближения к событиям.
Если брать иностранные истории, то Сирию я поставил бы на первое место. Там тоже хватало "жести", которую я видел своими глазами. Я был там пять раз: с 2011 по 2015 год. Потом Сирия, как и Россия, встали на одну сторону, сирийское посольство в Украине закрылось, а визы перестали выдавать.
Кроме этого, я был вокруг границы - со стороны Турции, Иордании, Ливана, Ирака, наблюдая за конфликтом. Сильнее всего меня впечатлил Хомс - полностью разрушенный город, частично - второй Агдам. Покалеченные люди в больницах. Дети, потерявшие конечности. Было страшно смотреть.
Я видел трагедию Сирии в развитии. В 2011 году она началась с гражданского конфликта. Напряженность росла, страна фактически была разрушена и потеряла свое человеческое лицо. Раньше это было светское государство, никогда прежде там не было религиозных, межэтнических или территориальных конфликтов.
В Сирии я впервые увидел, что война - это технология. Если когда-то я был уверен, что в XXI веке большая война невозможна, что человечество стало умнее, что воевать невыгодно, то сейчас мы видим на примере России, что экспансия продолжается. И технологически вы раскачать ситуацию можно искусственно - даже там, где вы бы никогда не подумали, что это возможно. Второй раз я почувствовал это уже в Украине.
Еще одна яркая страница – Нагорный Карабах. Недавно мы сняли фильм на территории, которую Азербайджан снова взял под свой контроль. Однако времени на съемки фильма не хватило – я был там всего несколько дней, а для самой съемки у меня было буквально полтора дня. Чтобы подробно углубиться в тему, нужно искать историю, искать человека или какую-то семью, через которую можно все показать и раскрыть глубже. Я видел этих людей, но не было достаточно времени, чтобы узнать их и общаться более тесно. Потому что такие вещи не делаются, как в новостях, за две минуты.
https://www.youtube.com/watch?v=Tk729k5f3uk&feature=emb_logo
Эти люди в свое время потеряли свои дома и свою страну. Территория была оккупирована. Сейчас перемещенные лица возвращаются в поисках мест, где находились их дома. Я понимаю, что остаться, жить с ними – было бы гораздо интереснее.
Прямая аналогия с Донбассом здесь вряд ли возможна. Если говорить метафорами, то как место изгнания, трагедии, отчаяния, как место, которое потеряло нормальную человеческую жизнь – Донбасс движется к этому. Но в буквальном смысле – будет ли он разобран по камешкам? Наверное, нет. Потому что есть разница. Конфликт между Азербайджаном и Арменией имел явное этническое происхождение. У нас нет этнической подоплеки, как таковой. Там выезжали, у нас же не все уехали из Донбасса.
Помню, 4-5 лет назад, в 70-летие Финской войны, я поехал в Финляндию. Точнее, в Суомуссалми, за Полярным кругом, где велись ожесточенные бои и погибло много украинцев. В военном музее показаны картины о том, как люди шли из Карелии, которая тогда принадлежала Финляндии. Женщины, дети, старики - все, кроме мужчин. "Почему все ушли?" - спрашиваю я. Мне отвечают: "Как они могли жить под оккупантом?" "А где все мужчины?" - "Мужчины остались воевать".
Примерно так было и в Азербайджане. Абсолютно все азербайджанцы были вынуждены покинуть эту территорию, а мужчины воевали. К сожалению, наши трудности в том, что во времена СССР людей из России привозили на Донбасс, для которых Украина не является этнической территорией.
Если мы говорим действительно об украинцах, для которых Украина является их родной страной, то для них Донбасс - действительно свой Агдам. Как для меня лично - Крым, где я вырос. Будучи журналистом освещал события псевдореферендума, после которого уехал и больше не возвращался. На какое-то время я потерял свою малую родину.
Кстати, я был в Армении, как и в Азербайджане, это было еще в 2012 году. Тогда Украина председательствовала в ОБСЕ, и я делал цикл материалов по замороженным конфликтам. Я побывал в Приднестровье, Абхазии, Осетии и т.д. Уже тогда я понял для себя, что нет какой-то одной правды. В конце концов, армяне также имеют большую часть своей истории на карабахской земле. Конфликт глубокий и древний. Единственное, чего там нет, так это вопроса религии. Те, кто раздувают версию, говорят, мол, здесь мусульмане, а там христиане, ошибаются. На самом деле, это только болтовня и спекуляции.
Как журналист, я понимаю, что всегда есть две стороны, две истины. Но я также понимаю, что в этой ситуации я не могу добраться до Степанакерта. Причин много. Во-первых, это даже опасно. Я уверен, что могут быть некоторые вопросы ко мне, как к журналисту.
Но главная причина в том, что российские военные сейчас там. Остатки так называемой НКР (самопровозглашенной Нагорно-Карабахской Республики) под мандатом так называемых российских «миротворцев». Для меня они являются оккупантами части моей страны. И это моя принципиальная позиция.
