Современная российско-украинская война продолжается с 2014 года. За это время Украина потеряла многих своих сыновей и дочерей. Кто-то окончил службу, потому что выгорел, кто-то из-за ранения, кого-то, к сожалению, с нами нет. Тем не менее, в украинской армии есть мотивированные люди, которые даже после тяжелого ранения, ампутации и протезирования возвращаются на фронт защищать государство.
Редакции "СтопКора" удалось эксклюзивно пообщаться с командиром запасной роты 54-го отдельного разведывательного батальона имени Михаила Тиши – Борисом с позывным "Манту".
Борис связал свою жизнь с военным делом вполне осознанно, когда еще в 2016 году поступил в военную академию, а в 2020 году ушел на фронт. В июне 2021 года он получил тяжелое ранение возле Марьинки на Донетчине. Там он с собратьями вел наблюдение и обустраивал позиции на 100 гектарах.
В начале полномасштабного вторжения россии военнослужащий находился на лечении в Нидерландах. Он должен был получить современный протез, однако, не мешкая, поехал в Украину к побратимам.
С восстановлением и протезированием Борису помогали и общественные организации, например, "Фонд Течение". ОО имеет собственный проект поддержки военных, нуждающихся в протезировании. В рамках этого проекта организация поддержала и Бориса.
О восстановлении защитника и протезировании после ранения, психологической реабилитации, подготовке новых бойцов и мотивации – читайте в нашем интервью.
Полномасштабную войну вы встретили уже будучи военным. Расскажите, пожалуйста, с каких пор вы служите? Когда именно началась ваша история в армии?
В 2016 году я поступил в Одесскую военную академию, а в 2020 году окончил ее. Летом 2021-го уже служил в армии и получил ранения под Марьинкой Донецкой области.
После того, как вы получили ранения в 2021 году в Донецкой области, когда обустраивали позиции, вы проходили определенное восстановление. Как проходил сам процесс протезирования? Была ли какая-нибудь, возможно, поддержка от государства?
Сначала мне протез делали в Киеве. Прошло полгода после моего ранения, но начались нагрузки на самую культю и начались изменения. То есть через месяц протез уже начал слетать. В Нидерландах мне хотели предложить несколько иную технологию удержания протеза и сделать его спортивным, чтобы я мог даже заниматься делами, которыми пожелаю. Но сначала этот процесс долго переносился, поэтому вылетел я туда аж 21 февраля 2022 года. Потом, как началось полномасштабное вторжение, я сказал, что поеду обратно. Консул наш ответил: не поедешь, потому что нельзя. Еще несколько дней я подумал, "кто ты мне такой, чтобы мне приказывать" – и нашел способ как вернуться. Поскольку ты тоже в другой стране не знаешь никого, нидерландский не знаешь, хорошо, что английским там все владеют. Нашел через украинцев, кто меня сможет довезти до границы. Меня довезли до Львова, и уже 1 марта я был в части.
Насколько мне известно, вам помогала ОО "Фонд Течение" Олега Крота. Кто вам порекомендовал туда обратиться и как помогли в фонде?
Это уже сама компания "Esper", которая производит протезы рук, и они сотрудничают. В моем случае получилось так, что я узнал благодаря друзьям, поскольку имею знакомого из фонда "Вернись живым". Но поскольку они руки не делают, он вышел на "Esper". Эта компания самостоятельно ищет спонсоров, а "Фонд Течение" Олега Крота – один из их постоянных партнеров, который выступает донором для ребят, ожидающих протез. Так что эта общественная организация оплатила изготовление протеза для меня.
Пребывание на фронте – это уже психологический стресс, а ранение – еще больший. Как происходила ваша не только физическая, но и психологическая реабилитация? Сколько времени ушло на максимальное восстановление во всех аспектах?
Это зависит от того, готов ли человек. Если он не готовится к такому даже в армии, не понимает, что с ним может произойти в тех или иных обстоятельствах, то, конечно, если он получит ранение – это будет сильный удар для психики. Поскольку я выбрал для себя эту профессию, то ранение не стало какой-то пропастью в жизни.
Хотя я тоже прошел этот психологический момент еще в реанимации, когда задавался вопросом "стоит ли дальше жить", но потом родственники помогли, и стал становиться на ноги. Решил для себя, что вернусь в армию, но были определенные проблемы с возвращением, поскольку мало кто мог пообещать, что я буду продолжать служить. Даже общался с нынешним Главнокомандующим ВСУ Александром Сырским, тогда он еще возглавлял Сухопутные войска, и он не мог дать мне ответа.
Однако когда пообщался напрямую с Валерием Залужным и Алексеем Резниковым — тогдашним министром обороны Украины, тогда судьба определилась и мне дали добро вернуться в боевую часть.
В 54-м разведывательном батальоне вы еще с 2020 года. Когда вы приехали в Украину из-за границы после восстановления, то вернулись к тем обязанностям, которые когда-то выполняли. Расскажите, что входит в ваши обязанности?
Сначала я был командиром взвода, а потом в конце марта меня назначили командиром роты. В мои обязанности входит готовить людей. Во-первых, я оцениваю их возможности и способность учиться. Во-вторых, готовлю их к выполнению их задач и отдаю в другие подразделения или они выполняют задания у меня, пока есть места. Все равно кто-то перегорает, кто-то переходит в другие части, кто-то получает ранения и уже не желает проходить службу. Война все-таки постоянно вносит какие-то коррективы.
Вы как командир запасной роты 54-го отдельного разведывательного батальона занимаетесь подготовкой новобранцев. Какие испытания проходят военные, чтобы попасть в ваш батальон?
К сожалению, у нас не ССО, мы не можем по полгода проводить отбор, потому что человек за день, за два, даже за месяц может себя не показать, не раскрывать настоящее лицо, притворяться, и потом может оказаться, что он не способен к некоторым боевым действиям.
У нас такого, к сожалению, нет. Мы не можем оценивать человека полгода, год. В принципе, для того, чтобы научить разведчика, нужно потратить месяцев девять, как минимум, а то и год, чтобы он стал полноценно квалифицированным профессионалом в своем деле.
То есть к вам приходят не только мужчины, которые учились военному делу в учебных заведениях, но и те, кто до полномасштабного вторжения не воевал?
Да. Хотя даже то, что им дают в учебных заведениях, этого недостаточно, с этим постоянно нужно работать. Даже когда кажется, что они уже готовы. У нас война постоянно меняется, ты постоянно учишься, что-то новое появляется каждый день и у нас, и у противника.
Что обычно больше всего привлекает людей идти в ваше подразделение? Поскольку сейчас часто можно услышать, что в Украине проблемы с мобилизацией и рекрутинговые центры не так уж переполнены. Какая ситуация у вас?
Сейчас у нас укомплектованность, наверное, где-то 80%. Сильной потребности, как возможно в некоторых частях, у нас нет. Если к нам придет кто-то и он не вписывается в коллектив, то можем дать один-два шанса что-то изменить, например, направление деятельности, но если человек не хочет ни учиться, ни работать, то он идет в другое подразделение. У нас есть право выбора в том плане, что мы можем отсеивать людей.
Многие подразделения имеют свои традиции, обычаи и ценности. Например, "Азов" всегда говорит о братстве, 3-я ОШБ называет себя "бригадой семейного типа". А какие ценности в вашем батальоне?
Наш батальон имеет большую историю. Он был создан в 1992 году как стрелковый батальон, тоже разведка. Батальон имеет боевую славу во многих боях, в которых участвовал, а это и бои под Мариуполем, и в Дебальцево.
У нас есть такое понимание, что у каждой роты своя семья, поскольку у каждой роты своя специфика, свои задачи и свой коллектив. Поэтому мы тоже можем сказать, что мы "семейное подразделение", но нас больше интересует профессионализм и мотивация защищать и получить максимум информации.
Скажите, каких бойцов вы готовы принять в разведывательный батальон и кого именно вы ждете?
Во-первых, у человека должны быть нравственно устойчивые качества. Никто не будет за тобой ходить и "подтирать сопли".
Во-вторых, это умственные способности, потому что разведка – это не просто научиться стрелять. Разведка – это иметь хорошую память и уметь пользоваться специальными приборами, дронами или станциями наблюдения – с этим обязательно нужно уметь работать.
В третьих, это уже физические качества. Если это обычный боец, то он должен иметь силы бегать, прыгать и так далее.
Вы упоминали о мотивации и важности мотивированных бойцов. С какой мотивацией к вам чаще всего приходят люди?
В разные моменты по-разному люди приходили. В начале полномасштабной войны многие приходили с таким наивным мнением, что "сейчас дадим отпор и через месяц или год домой", у них тогда была самая большая мотивация: "дайте нам что-то, что стреляет". Потом пришли уже люди, которых позвали, которые ждали приглашения. Дальше пошли мужчины, которые не сильно жидали такого приглашения, но когда сказали, что уж очень надо – пошли. Сейчас, если заглянуть в инфопространство, то видно, что к нам не очень приходят люди, поэтому я могу сказать, что мотивация низкая.
Как тогда мотивировать людей вступать в армию и объяснить, что война не заканчивается, а набирает новые обороты?
Надо снять розовые очки и думать реально и критично оценить обстановку. Людям следует понять, что ситуация не становится лучше, и если даже удастся сейчас спрятаться за границей, потом неизвестно, что будет. Здесь уже зависит от того, как ты будешь готов в данной ситуации. Подумай, что потом ты сможешь рассказать детям.
Возвращаясь к теме ранения, хочу спросить, какие советы можете дать военным, пережившим ампутацию конечности и у которых протезирование еще впереди?
Если говорить с точки зрения физического обновления и поддержки, то могу сказать что касается потери руки. Например, я остался с локтем и могу работать, но из-за войны я часто забываю об общеразвивающих для себя упражнениях. Физически нужно подправлять себя. Ты в любом случае начинаешь пользоваться только своей рукой — это уже большая перегрузка мышц с одной стороны. Затем начинаются проблемы с позвоночником. Поэтому следует не забывать следить за собой.
Что касается ампутации ног, то я могу говорить только в общем, потому что там проблемы совсем другие. Но, если у тебя одна нога, то там тоже происходит перегрузка на одну ногу. У каждого все индивидуально, но надо за собой ухаживать и время от времени консультироваться с врачами.
Следует внимательно выбирать физиотерапевтов, поскольку, по собственному опыту скажу, что встречал разных, даже таких, которые могут навредить, не понимая того. Совсем скоро у нас будут серьезные проблемы, потому что ампутаций становится все больше, поэтому квалифицированных физиотерапевтов нужно тоже больше.
Если говорить о психологической точке зрения, то во-первых, человек сам себя должен добросовестно оценить. Дело в том, что психологи могут часто задавать вопросы, которые могут быть неприятными и навредить самому человеку. Они должны из тебя высосать информацию, но, если человек замкнут, то лучше говорить на какие-то легкие бытовые темы.
Также очень важна поддержка близких. Это все взаимосвязано. Поддержка важна и для ампутантов, и для тех, кто рядом с этим человеком. В первую очередь, не нужно жалеть человека, пережившего потерю конечности, а взять себя в руки и понимать, что жизнь для этого человека не закончилась. Теперь нужно только решать, как дальше жить и как проходить эти трудности, потому что как в мирное время, так и в военное — трудности всегда бывают.
Напомним, что СтопКору удалось эксклюзивно пообщаться с начальником Центра специального назначения Национальной гвардии "Омега" Павлом Яцюком, который рассказал не только об испытаниях, которые постигнут будущих членов "Омеги", но и о том, как в отряде строятся отношения, создаются военные планы и даже о работе женщин в "Омеге".
Еще больше горячих и эксклюзивных новостей – в нашем Telegram-канале и Facebook !
